В глубоких снегах Вайтноурдинга. Часть 1. Легенды внутреннего мира - Александр Богомягков

– Волк! – Выкрикнул Окороков и кинулся на окраину кладбища, в сторону леса. Фигура большой собаки, услышав голос мужчины, бросилась за ним вдогонку, радостно лая и виляя хвостом. Александр менее, чем за полминуты достиг леса, побивая все олимпийские легкоатлетические рекорды и метнулся, прямо по неглубоким сугробам, обходя ёлки, попадающиеся ему на пути, скорее интуитивно, чем осмысленно. Его неожиданная паранормальная находка уже успела нагнать его и бежала за ним, держась на почтительной дистанции в три-четыре метра. Таким образом, они добежали до какой-то огромной кучи, похожей на медвежью берлогу, всю заваленную сухими ветвями и свежим снегом. Александр остановился, уставившись на непонятное нагромождение, затем, тяжело дыша, оглянулся назад. Увидев своего преследователя рядом, он сделал дикие глаза и снова заорал:

– Волк!

И тут произошло то, что никто не мог предположить. Волк, неожиданно, радостно взвизгнул, сделал два больших скачка и на третий прыгнул Александру прямо на грудь. Мужчина не смог удержаться на ногах и, вместе с набросившимся на него «волком» улетел внутрь странной берлоги. Человек и животное кубарем покатились куда-то вниз, то, кувыркаясь, то съезжая на какой-нибудь части своего тела. Александр уже ничего не понимал. Ему показалось, что он превратился в большой ком снега. В результате совершаемых пируэтов, его рот и нос, и уши, и шею, и рукава куртки, и штаны, и унты: всё забило ледяными белыми комьями. Вскоре, он потерял сознание, не то от страха, не то от неприятного и опасного спуска. И, когда этот сумасшедший слалом закончился, наш герой оказался в глубоком сугробе, который накрыл его полностью с головы до ног.

И во сне и наяву

Стояла тихая зимняя ночь. Небо всё затянуло тучами, из которых валил большими хлопьями густой снег, белый, лёгкий, и пушистый. Каждая отдельная снежинка, практически, не имеющая веса, казалось, не представляла, абсолютно никакой силы и значения. Но когда эта малозначительная и крохотная частичка собиралась вместе с миллиардами таких же, как она, тогда уже никто и не осмеливался подумать, что она бессильна, потому что она уже становилась частью большого и великого природного явления, которое мы называем снегопадом. Снег ложился на землю ровным белым покрывалом. Ложился на ветви лиственных деревьев, сбросивших свою летнюю одежду осенью. Ложился на хвою елей и сосен, облачая их в мохнатые белые шапки поверх естественного вечнозелёного наряда, которые клонили своей тяжестью их ветви к земле. Ночью ничто не могло нарушить тишины зимнего леса, укутанного во всё белое. Не слышалось ни пения редких лесных птиц, ни шороха осторожных зверей. Всё молчало, как бы завороженное особенным покоем тёмного царства. Природа спала мирным сном. Лишь только изредка молчание тишины прерывало гулкое уханье филина, вылетевшего на ночную охоту. Стряхнув снег с одной из веток сосны, он взлетел и, лавируя между деревьев, направился из леса в сторону заснеженного поля, внимательно разглядывая землю в поисках мышей-полёвок. Терпеливо делая круг за кругом, он увидел, как внизу слегка зашевелилось белое покрывало. Не прошло и нескольких секунд, как любопытная мышка оказалась в клюве ночного охотника. Сев на ветку дерева, и, проглотив добычу, филин отправился на поиски новой жертвы. И снова продолжил патрулирование по прежнему маршруту, то, летая кругами, то, тихо садясь на деревья.

Вдруг, покой ночного леса нарушил раздавшийся поблизости, звук, напоминающий храп лошади. Филин замер, скрывшись в хвое сосны, тревожно всматриваясь в сторону доносящегося звука. Вскоре, он увидел тёмную фигуру коня и, сидящего на нём, всадника, которые, не спеша, двигались по открытому пространству широкой поляны. Несмотря на глубокий снег, конь шёл по нему, не проваливаясь, и, не оставляя за собой никаких следов. Но, при всём этом, отчётливо раздавался топот копыт, который всё приближался к замершему на сосне ночному охотнику. Казалось, что даже птицу удивляло увиденное зрелище чёрного, как смоль, резвого жеребца и его седока, по очертаниям напоминающего человека, одетого в чёрные отполированные доспехи, без единой вмятины или царапины, препоясанного длинным обоюдоострым мечём, с двурогим шлемом на голове. Всадник сидел в седле важно и уверенно и медленно осматривал окрестности леса, казалось, вглядываясь в каждое дерево и каждый куст, сквозь густую пелену снегопада. Филин не сводил глаз с непрошенных гостей, внимательно наблюдая за их движением, он вслушивался в топот копыт лошади и тяжёлое рычащее дыхание её седока, не зная что от них ожидать. Когда чёрный всадник поравнялся с сосной, на которой затаилась птица, он медленно поднял голову кверху и на секунду задержал взгляд на филине, сверкнув на него огненно-красными, полными холодной ненависти, глазами. Затем рванул на себя поводья и ударил шпорами в бока коня, после чего тот взметнулся на дыбы, дико заржал, изрыгая огонь из открытой пасти, и стремительно поскакал галопом по лесу, унося прочь своего страшного седока. Вскоре, мрачная пара исчезла в ночной темноте леса. И всё опять погрузилось в мёртвую тишину. Филин, как ни в чём не бывало, два раза ухнув, взлетел с ветвей сосны и продолжил добывать себе пропитание. Поймав ещё несколько полёвок, ночной охотник возвращался в родное дупло, находящееся в раздвоенной сосне. Неожиданно, его внимание привлёк шевелящийся внизу холмик снега. Птица сделала круг над засечённым объектом, но нападать не решилась, инстинктивно чувствуя, что из охотника сама может превратиться в добычу. Да и недаром. Вскоре, из сугробов показалась голова, а затем и вся фигура крупной собаки, напоминающей волка. Пёс вылез, отряхнулся от снега и начал водить мордой в разные стороны, нюхая воздух. Грубо гавкнув пару раз в сторону филина, пёс принялся быстро копать рядом с собой, периодически засовывая морду в ямку и что-то там нюхая. Он будто отыскивал спрятанную сахарную косточку, которую пришла пора съесть. Филин снова сел на ближайшее дерево и с высоты наблюдал за происходящим. Пёс же, тем временем, уже выкопал яму в свой рост, однако, продолжал рыть, с не меньшим усердием. Вдруг, он в очередной раз сунул морду вниз, потом заскулил и издал радостный победный лай. Затем он выскочил наружу и быстро стал расширять свой окоп в разные стороны.

Александр лежал на диване с закрытыми глазами. Сверху на нём сидела его любимая жена, желая заняться с мужем любовью. Только на этот раз женщина казалась какая-то вся холодная, одетая в белый пеньюар, с белыми волосами альбиноса, да ещё и такая тяжёлая, что муж её не мог пошевелить ни руками, ни ногами, ни, даже, повернуть голову. Женщина просто задавила мужчину всем своим весом. Её волосы свисали ему на лицо и щекотали в носу, а дыхание было резкое и прерывистое, как – будто она пробежала пару марафонских дистанций. «И когда это моя жёнушка успела так поправиться? – задумался Александр. – Последний раз, когда я её видел, она выглядела весьма стройной. А сейчас так задавила, что ни дышать, ни шевельнуться не могу.» И вдруг, его жена высунула длинный язык, но вместо сладкого поцелуя, она стала лизать его лицо так, что её слюни капали Александру прямо в рот. «Ну, хватит, котёнок, прекрати, – попытался он остановить супругу. – Что ты делаешь?» Жена послушно прекратила его лизать и радостно залаяла.

Александр открыл глаза. Он увидел перед собой огромную собачью морду, которая, как будто бы улыбалась ему.

– Что такое? – Произнёс он, еле ворочая языком. Он почему-то лежал не на диване, а в большом сугробе и при этом вообще не мог пошевелиться, потому что со всех сторон был задавлен плотными слоями сугробов. Сморщив лоб, он стал напряжённо думать, как он мог оказаться в снегу посреди ночи, с собачьей мордой, вместо жены, рядом. Немного подумав, он вспомнил все события прошедшего дня: и свои ночные исследования на кладбище, и побег от волка, и, наконец, свой сумасшедший спуск в непонятную и странную глубокую берлогу. – Волк, – снова произнёс он, еле шевеля губами, после чего собака, которую он ошибочно принял за волка там, на кладбище, снова радостно залаяла и, выскочив из ямы, стала копошиться рядом с ним. – Так ты не волк, а, всего лишь пёс, – елё слышно прохрипел Александр, и пёс, как бы в подтверждение, подскочил к нему и лизнул его лицо. После чего снова продолжил копаться рядом. Через некоторое время Окороков почувствовал, как у него освободилась левая нога, а за ней и рука. Он начал потихоньку шевелить ими, помогая собаке себя откапывать. Работа по освобождению туловища стала продвигаться значительно быстрее. И уже через несколько минут мужчина сидел в небольшом котловане, разгребая остатки снега, всё ещё давившего на его правую ногу. Пёс трудился рядом, неустанно перебирая лапами, и, в скором времени, Александр уже смог встать на ноги. Стоя по колено в сугробе, он растирал окоченевшие руки, иногда поднося их ко рту, чтобы дохнуть на них, в надежде отогреть. Одновременно с этим он почувствовал резкую боль в правом колене и небольшое онемение в левом локте. Тут ему вспомнился молодой бригадир Серёга Купоросов, с его отбитым локтем и разодранным коленом. И Александр сразу, зачем-то, посмотрел себе под ноги, оглянулся по сторонам и, ухмыльнувшись, подумал: «А денег-то рядом нет. Хотя, по теории равновесия Купоросова, я должен был сейчас найти тысяч пять, не меньше, после таких-то кувырканий. Интересно, я ничего не сломал?» И он стал тщательно ощупывать сам себя. Попробовал пошевелить пальцами рук. Потом поднял одну ногу и поставил обратно, за ней вторую и, немного скривившись от боли, вернул её на место. «Ну, похоже руки, ноги целы, – удовлетворённо закончил осмотр мужчина, – Раз могу говорить, значит, голова тоже на месте.» Всё это время его четвероногий спутник внимательно наблюдал за каждым его движением, слегка склонив голову набок, высунув язык и, поставив уши торчком.